Было утро. Он специально выбрал это время суток для разговора. Вот сейчас, все высказать, все привести как неопровержимый факт и как только закончится разговор, он уедет. Куда? Да, Серана околдуй, какая разница? Просто оседлает коня и пустится куда-нибудь. Наверное, к берегам. А оттуда морем к совсем неизведанным им землям. Да, так будет лучше. Может, так станется, что он доберется до переправы даже к ночи, чтобы не оставаться в родных степях ещё одну ночь и не слышать знакомых птичьих  криков и шелеста трав. Раз уж решился, то надо уезжать рывком, подолгу не прощаясь.
   Но этим утром отнюдь не тяжбы расставания с родиной мучили юного тролля. Он все ещё  грыз себя за странные сны, что теперь навевали ему страшную ненависть. И страхом за близких, боязнью того, что они могут умереть, как та толпа зевак, Даэрон подстегивал себя и уверял, что правильно поступает, бросая судьбу клана на плечи отца и его дочерей. Пусть лучше уж он будет вечным изгнанником Золотой Степи, чем он запачкает кровью близких её желтеющие нивы.
  Разговор тяжело начинался. Ему, Даэрону, стоило огромных сил, прийти после завтрака  в кабинет отца и высказать все, что на душе лежало. И гораздо больших сил ему стоило снести этот полный немого разочарования взгляд и тихий низкий голос, запрещающий ему ехать куда-то. Ах, как жалко он, юнец, небось смотрелся со своей пламенной полной лжи речью о свободе и искусстве. Как же сложно было сказать, что не семейные дела волнуют его, а собственный эгоизм. А ведь он бы остался, видит Шал Расил, остался. Ему бы хватило посиделок у костра да частых ярмарок, чтобы наиграться всласть в угоду своему тщеславию. Ярмарка, опять эта чертова ярмарка, - в сердцах выругался Даэрон, с содроганием вспомнив убийства, которым стал виной именно там, на ярмарке, что была два дня назад.
   Отец ушел из кабинета, словно весь разом постаревший и посуровевший. А ведь только вчера с молодежью прыгал через костер, веселя детвору да женщин. Даэрон чувствовал молчаливый укор совести, ему было непросто видеть такие перемены, и лишь мысль о том, что это все к лучшему, что лучше уж так, чем в постоянном ожидании рокового шага от себя, давала ему сил не догнать родителя.  Оставалось объяснится лишь с одним человеком, с Миалайей. Остальным отец скажет сам, вновь возьмет на себя непростую задачу, в угоду сыновьему малодушие. Высказать свои планы сразу всем Даэрон точно не смог бы, он бы высказал всю правду или промолчать, но ни молчание, ни честность не были выходом.
   Вошла сестра. Миалайа...Сколько вместе мы испытали, сколько открыли в детских гуляньях своих, сколько познали учась друг у друга? Она была ему едва ли не самым близким человеком, с которым можно было просто рвануть куда-нибудь в дикую чащу, не говоря ничего о цели, а потом в оправдание достать ей самый изящный цветок, что водится в Золотых Степях. Вот сейчас бы искупить свою вину одним лишь цветком! Будь это так, то Даэрон собрал бы все степные цветы для неё. Но увы, ничто сейчас не помогло бы брату и сестре миновать тяжелый разговор. А сбежать не поговорив, Даэрон не смог, это было бы ещё подлее.
  До этого стоя спиной ко входу, Даэрон развернулся так, чтобы глядеть сестре в глаза, хотя и ощущал в душе малодушное желание опустить взгляд, словно после озорства в детстве. Но сейчас его, необычные для троллей, но обычные для всех остальных рас, светло-серые глаза глядели на Миалайу решительно и твердо, хотя и с некоторой тоской. По наглухо застегнутой кожаной курткой и теплому плащу можно было легко сделать вывод, что Даэрон отправляется в путь.
-Миалайа, - наконец после минуты молчания произнес тролль, но позволил себе после этого лишь секундный вздох, а затем решительно, выверяя каждое слово, нарочно не торопясь, продолжил, - я должен покинуть Степи, и боюсь, что если не навсегда, то на долгие годы. У меня есть на то множество причин, но я уверен ты поймешь меня, - в последнем Даэрон отнюдь уверен не был, помня яркий характер сестры. Понять то поймет, но так просто не отступит. Длинные пальцы тролля наконец-то  перестали нервно постукивать по костяшкам другой руки и сложились в замок. Даэрон глядел в глаза Миалайе и надеялся лишь на то, что его собственный страх перед каверзами судьбы не промелькнет во взгляде  и тем самым не даст любимой сестре повода для новых тревог.

-Не расхаживай по комнате, это только отвлекает, - говорил сам себе Даэрон, сдерживая вредную привычку петлять туда сюда.  Взгляд его сам собой желал уцепиться хоть за что-то, хотя б и за тяжелый отцовский стол или за оставленную на плетеной тумбе книгу, но тролль понимал, что если сейчас отведет взгляд, то точно сдастся и точно потеряет тот шанс уйти с видом твердой решимости и уверенности. Гордо уйти, а не сбежать как трус.
- Что случилось, брат?- - певуче спросила Миалайа. Ух, лучше б ты била тарелки, да кидалась с криками, чем так, - болезненно думал юноша. Ему было горько от этого её сочувствия и тревоги. А она ведь будет тревожиться, а он, Даэрон, ничего сделать не сможет. Но пути назад нет.
- Тебя куда-то отправляет отец?- вопрос прозвучал как-то жалобно, словно девушка пыталась убедить сама себя,- Даэрон, скажи мне, что я права, прошу тебя! Может, я смогу тогда поехать с тобой?
  О, как бы он хотел сказать ей, что это мелочи и пустое, что он прибудет как только сможет, что дело в общем-то пустяковое. Только вранье такое было подлее кинжала в спину, да и врать уже не было сил, и так пришлось скрывать многое и придется ещё не раз. Тролль неслышно выдохнул, сквозь сжатые в волнении зубы, и быстрым движеньем убрал прядь черным волос за ухо.
-Нет, отец тут не при чем. Он и сам запретил мне уезжать, но я уже принял решение и не изменю его. Отправится я должен один. И... - он на секунду замолчал, а потом выдал искренне, стараясь скрыть горечь, - мне жаль.
  Даэрон не мог просто выдать сестре монолог на тему своей тяги к искусству, который он заготовил заранее, как основную причину ухода. Сейчас тролль просто стоял, молчал и глядел на милый образ сестры. Ведь, возможно, они и не увидятся боле никогда! Никогда не значит через много лет, никогда значит вообще совсем-совсем никогда! И эта мысль даже ужаснула Даэрона. Не отступаться, все решено, все уже решено, - как молитву повторял он про себя. И как все-таки жалко было терять ему сестру. Даэрон старался запомнить весь её облик от пряди выбившихся медных волос до подола зеленой пестрой юбки, но от этого ещё противней на душе становилось, словно он предавал святое.
-Миалайа... - хотел что-то сказать Даэрон, но то смятение и тоска никак не находили словесного облика.  Он замолчал, а потом выдал то, что вообще говорил крайне редко,- Прости меня, прости, - голос его все ещё был тверд, он не давал себе слабины, но лживости в нем стало куда меньше. Это тихое "прости" ему хотелось прокричать на всю степь, на все поля, так сильно оно росло в его груди. А в следующее мгновенье ему стало неловко за такое откровение, ведь они уже давно не дети. Он по-новому взглянул ан сестру, придавая взгляду покой. словно стараясь убедить и Миалайю и себя, что все в порядке, все как всегда и это просто обычный разговор.

Отредактировано Даэрон (2013-12-18 00:31:07)

Кажется, отныне не будет ему покоя,  нервы были натянуты как хорошая струна у новенькой лютни, и казалось, уже ничто не даст им послабления. Даэрон нарочно не двигался, словно желая предаться напряжению не только душевному, но и физическому тоже. Глупо, бессмысленно, но отчего это оно было именно так. Когда, как ни в минуты нашего отчаяния, нам творить совершенно бессмысленные чудачества?
  Он видел, как злость наполняет милую сестру, как легко, словно без касания, Миалайа подхватывает какую-то роскошную мелочь, что из любви к красоте собирает отец, и  кидает её в стену, давая выход эмоциям. Тишина, почти наэлектризованная тишина. И, наконец-то, раздается звук бьющегося о деревянную стену фарфора. И этот удар, решительный и злой снимает напряжение. Даэрон словно выдохнул, расслабил идеально прямую до этого спину. Нет, покой, конечно, так и не пришел. Ах, если бы все было так легко и любые тягости можно было бы снять хаосом, вот тогда бы в мире не осталось не одной целой вещи, зато все были бы счастливы. "Счастливы" - как же теперь это все далеко, - уже смирившись подумал Даэрон. И несмотря на покорность судьбе, взгляд его не приобретал безразличие. Да какое может быть, Серана  околдуй, безразличие, когда дорогой  и близкий тебе человек, дрожайший их всех, должен страдать?
  Зная, чего стоит эта новость сестре, Даэрон решил для себя, что прежде своих душевных бурь поставит цель успокоить девушку и каким бы-то ни было способом внушить ей, что все будет хорошо, что никому не грозит никакой беды.
  -Я зла и обижена на тебя, брат,-  как всегда честно предупредила сестра,- твоё решение станет долгим горем для всей семьи, знай это, - говорила Миалайа. Нет, долгое горе придет, если я останусь, - мысленно возражал  ей музыкант. Даэрон хотел промолчать или просто кивнуть, но слова сами требовали выхода:
  -Я знаю. Знаю, - тихо говорил Даэрон.  "И видит Шал Расил, не могу поделать с этим ничего!"- понимал тролль, но все же чувствовал не угасающую вину.
  -Оно уже стало глубокой раной для меня и нашего отца. Я не знаю, что ты сказал ему, Даэрон, но я хочу услышать правду. Я хочу знать, почему ты покидаешь нас всех, покидаешь меня, - просила Миалайа. Она вцепилась своими тонкими пальчиками в плечи брата и теперь молящие глаза её были ещё ближе и сопротивляться тому, чтоб не высказать страшной правды, становилось все тяжелее. Не дав себе молчать ещё хоть сколько, тролль решил высказать хоть какую-то правду, не желая в открытую лгать.
  -Я не могу сказать тебе всего. Но не беспокойся обо мне, не печалься, я ведь буду посылать тебе весточку, - чуть бодрее постарался говорить Даэрон, придавая голосу уверенности и силы, стараясь убедить сестру, что все в порядке и нет за его уходом больше, чем простой скрытности и тяги к приключениям, присущей всей молодежи.
  -Заверь же меня, что ты хотя бы знаешь, что делаешь! - попросила Миалайа и ответ пришел сам собой. Да, именно так от и сделает.
  -Я знаю, я знаю что делаю, милая моя сестра! И ко всему, я принял единственное верное решение. Все будет в порядке. Я уеду, но буду переписываться с тобой и с остальной нашей семьей. Поверь, не иду я на ратные подвиги, а значит и жизнью не рискую. К чему волноваться? - стараясь говорить как можно более спокойно и уверенно, произнес Даэрон. Неизвестно даже, кого  больше он убеждал в светлом будущем себя или сестру. Но им обоим требовались эти заверения, ведь кто как ни они сейчас отдали бы все, чтобы знать все планы искусительницы-судьбы?

-Ты просишь невозможного, братишка,- признала очевидное сестра, а Даэрон подметил, что из её голоса исчезли те нотки отчаяния. "Получилось, у меня получилось её убедить", - возликовал мысленно тролль, радуясь некоторой победе, ведь больше выносить отчаяния Миалайи, а тем более слез в её голосе и, не дай Расил, на лице он бы не смог. Тролль крепко обнял сестру в ответ, а затем с виноватым, но чуть насмешливым видом развел руки в стороны, за что тут же была атакована прядь его волос. Музыкант улыбнулся, вспомнив эту их милую забаву. "Шкода есть, шкодой и останется," - обреченность и тоскливость сменялись некоторым весельем с привкусом горечи. Но это было всяко лучше затаенного горя. Слыша шуточные угрозу сестры, а может и совсем не шуточные, зная её характер, Даэрон наконец-то ощущал что-то кроме отрицательных эмоций. Его поняли, поняли даже несмотря на то, что он не назвал никаких причин, а просто собирался исчезнуть без видимого повода. Вот попытайся Миалайа так скрыться, так он бы ни за что не пустил её и точно бы заставил раскрыть правду. Видимо, в том их  и главное отличие - сестра его куда более понимающа и мудра, нежели он сам. Вот уж кому по характеру действительно стоило бы занять место главы.
    С каким-то легким торжеством рыжеволосая красавица расселась на отцовском кресле, в какой-то момент став похожей на сказочную королеву, сидящую на троне. Какие странные, нелепые детские воспоминания и сказки стали приходить на ум, когда пришел черед расстаться с родным домом! Даэрон же прислонился плечом к книжному шкафу, что стоял в двух шагах от кресла.
- Ну, раз ты у нас теперь такой взрослый и самостоятельный,- - начала Миалайа, но Даэрон поспешил перебить сестру:
-А ты все не можешь в это поверить, да?- - насмешливо спросил тролль, усмехаясь одними уголками губ.
-Расскажи же мне, как и когда ты планируешь покинуть табор. Как я понимаю, ты собираешься в порт? - спросила девушка и тролль подивился её практичности, ведь он сам мало думал об этой стороне вопроса, почти не придавая значения будущим планам. Для него было главным убраться из Золотых Степей, а дальше будь, что будет.
-Да, - он вздохнул, правда уже не печально, а больше задумчиво, - посижу ещё немного здесь, с тобой, да и уеду. Нечего ждать чего-то ещё. Коня из конюшни уж как-нибудь выведу, не станут же они мне запрещать в самом деле, - заметил музыкант, но и противореча своим словам, задумался над таким вариантом, - отсюда верхом до порта, а там за пару гривенников и  доплыву куда-нибудь. Может, в Аментес, например, - рассказал  чистую правду Даэрон, надеясь тем самым не дать сестре задуматься о чем-то грустном.

Отредактировано Даэрон (2013-12-18 23:26:46)

- Сегодня за пастбищем следит Бран, так что твой вариант вполне возможен. Но отец может и оправить других следить за лошадьми, тут надо будет посмотреть по ситуации, - резонно ответила сестра. Улыбка, было возникшая из-за маленькой шутки, теперь не отражалась на лице Даэрона. Юноша был более, чем серьезен, ведь сейчас как-никак, а решаются важные формальные вопросы и эта серьезность была кстати, даже несмотря на то, что сам тролль вопреки своему всегда спокойному складу характера, желал попросту вскочить в седло и помчаться к порту. Находится дома, когда все уже решено было ещё сложнее, чем до тяжелого разговора с отцом.
-Да, отец может не оставить все как есть, и его можно понять, - пробормотал Даэрон про себя пожалев, что остаться нет никакой возможности. Не такого будущего он желал для семьи и для себя. Тролль надеялся стать отцу опорой и помощью, а не подвести его. Но увы, не всем надеждам суждено сбываться, и стоило это понимать.
Дрогнувший голос сестры заставил музыканта отвести взгляд. Это ведь он виноват в её тревоге, во всем виноват. Вот уж кому предстояло быть сильной, так это Миалайе. "Может быть через несколько лет мне удастся вернуться, "- подумал Даэрон. Однако он и сам не верил в эту мысль, потому что магия, что способна убивать, казалась ему куда сильнее, чем эфемерный, ничем не обоснованный луч надежды.
-В порт отправляюсь через час и к рассвету точно надеюсь добраться до него. Знаю, полдень не лучшее время, но  корабли уходят с рассветом. Не хочу ждать ещё сутки, - пояснил Даэрон. Да, по его мнению, каждая лишняя секунда на родной земле была опасной, и нельзя сказать, чтобы он совсем был не прав. Тролль не знал насколько сильна эта странная магия и эти жуткие сны, и когда все может повторится. От мысли, что по его вине погиб почти десяток случайных жителей и торговцев, бросало в дрожь. 
Пора было уходить, времени осталось совсем немного. Даэрон подошел к креслу, в котором сидела сестра и, опустившись на корточки, обнял её.
-Я бы правда хотел не уходить, но так нужно и все уже решено. Мне жаль оставлять всех, но больше всего тебя, Миалайа. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы говорить тебе не беспокоиться, но, пожалуйста, все же не тревожься. Разберусь, привыкну. И ты привыкнешь. Может быть даже когда-нибудь мне удастся вернуться, кто знает. Береги себя, пожалуйста. Ты можешь взвалить на свои хрупкие плечи любую ношу, но не делай этого. Всегда должны быть те, кто защитит тебя, и мне жаль, что я не смогу этого сделать. Прости меня, сестренка, - от чистого сердца говорил Даэрон. Все это казалось ему несвязной чепухой, но не сказать он не мог. Юноша поднялся, собираясь покинуть кабинет. А за ним и дом.